Жизнь – это мало.

(Встречи с поэтом Геннадием Айги)

«Звенеть бы ей во весь голос да не с чем сталкиваться чтобы звенеть» - эти строки из стихотворения Геннадия Айги в моём блокноте записались по спирали… Буквы, выстроившись по кругу напоминали скорее Галактику, чем монету. В нём уже были понравившиеся строки и других поэтов. Редко разбросанные по странице: «Леса лысы: леса обеслосили, леса обеслисили» Велемира Хлебникова, а строки из Николая Асеева написались в виде квадрата-клетки: «За эту вот площадь жилую, за этот унылый уют и мучат тебя и целуют и шагу ступить не дают».

Начало 90-х, и мы начинаем открывать для себя что - то другое, не похожее на наше вчерашнее. Айги, со своей непохожестью, кажется здесь, как нигде к месту. Из доступных текстов Геннадия Айги того времени–лишь книга-вкладыш «Поля-двойники» в молодёжной газете. На моём экземпляре автограф сестры Поэта – Евы Лисиной «Айхи йăмăкĕ» (Сестра Айги) и дата 26.05.1989г. Позже я познакомился с творчеством самой Евы Николаевны – удивительно душевные рассказы, читал их своим детям… Потом выйдут поэтических сборника Айги на русском языке с рисунками Игоря Вулоха, и другие альбомы и книги... Несомненно, и поэтика Айги и рисунки Вулоха верлибром отозвались в душах многих, заполняющих пространство бумаги слогами и линиями…  

Первая встреча. 1989 г. Чебоксары.

На той встрече на квартире Атнера Петровича Хузангая в Чебоксарах были не только домочадцы: мать Вера Кузьминична (народная артистка СССР), сын Пётр, жена Гажидма… Геннадий Николаевич приехал с Питером Франсом, поэтом и переводчиком из Шотландии. Мы с Александром Гавриловичем Пешне приехали из Ульяновска. Здесь же и Ипполит Агаков, недавно переехавший из Питера в Чебоксары, был уже известен как режиссёр народных театров и эстет с тонким вкусом; местные художники Игорь и Олег Улангины; актёр, поэт и режиссер Иосиф Дмитриев (Трер) и ещё несколько человек, сколько может вместить городская квартира. Квартира Хузангаев – особенное пространство: книги, картины, люди, (которые в ней живут и иногда бывают) какие-то особенные. Книги не совсем такие как в библиотеке, картины не совсем такие как в музее, и люди, не совсем такие как на улице… И пожалуй, самое главное: именно Педер Хузангай был поэтическим «крёстным отцом» для молодого Айги…

Во время первой своей встречи с Поэтом я, не удержался, показал ему свой блокнотик, с любимыми строчками любимых поэтов. Кажется, ему понравилось. Пролистав мои записи, он тут же начеркал в этот же блокнот: «Уже есть, с кем сталкиваться, чтобы звенеть! Савăнса (С радостью) Айги- Айхи».

1994. Ульяновск. Ипполит: У тебя должно получиться…

…После того памятного вечера прошло лет пять. В Ульяновск по пути из Чебоксар в Оренбург (почти по-пушкински!) заехал Ипполит Агаков. В Чебоксарах готовились отметить 60-летний юбилей Поэта. Программа юбилея была обширной… не хватало выставки… К юбилею Айги устроители хотели какую-то особенную выставку…

- У тебя должно получиться,- сказал Ипполит. Сказал, как приговорил. Если я каким-то образом и появлялся в арт-пространстве, то преимущественно со своими скульптурами по дереву… а тут: «должно получиться» … Я осознаю, то, что «должно получиться» должно получится не из дерева… А что должно получиться, никто из нас сказать пока не мог…

Несколько недель в мастерской, что была на нежилой половине нашего старого дома, на улице Радищева ,15 старательно пытался расщепить глыбу Айги на удобноваримые строки. Ассоциации со строками из Айги возникали и в скульптуре: мои любимые резные женские фигурки составились в композицию: «И музыка о наготе скифских и гуннских женщин»… (Позже, юбилейная выставка к 50-летию в Ульяновском Дворце книги была названа этими строками из Айги). На прогулках по берегу Волги, на отдыхе на море попадаются сучки давно истлевших деревьев: ствола то давно уже нет, а стержень, характерный своими годичными бороздками, откуда начинала расти веточка, сохранилась… И опять строчки из Айги : «какой же Мощью надо быть / что так Безмолвствовать…»

Чёрное ночное небо, разрезают снежинки: «А снежинки всё несут и несут на землю иероглифы бога». Каждая снежинка, это уже иероглиф бога: шестилучевая звезда перекрещенные: I и X, это не только монограмма Христа, это сама Природа… К Природе относился Геннадий Айги как к божественному акту: «о лес! — собор — все ввысь и вширь сияющий:»,

Всё же через недели творческих поисков что-то начинает, кажется, получаться. Главной техникой для серии графических работ я выбрал технику монотипии. Полученный отпечаток, как обычно, уже нельзя переделать, исправить, проще сделать другой отпечаток.

Соединив чувашскую и русскую транскрипцию: Айги и Айхи в одну надпись получилась римская цифра LX – шестьдесят, юбилейная дата Поэта. 

1994.Чебоксары. Выставка «Сталкиваться, чтобы звенеть!»

Из всего, что «получилось» для выставки нужно было отобрать достойные работы. Таким «верным глазом» для меня стал скульптор Фёдор Иванович Мадуров. Он быстро разложил мои рисунки на две кучи… На те, которые «можно», и не те, которые «пока не стоит». Как бы там ни было, к юбилею Айги в Литературном музее имени Константина Иванова в Чебоксарах мы всё- таки развернули выставку…

С нетерпением ждали посещения выставки самим юбиляром. Айги появился с многочисленной делегацией, среди которых гости и из Москвы, из Питера… Айги с гостями внимательно изучают каждую работу. Из всех речей, сказанных на открытии выставки и после запомнились слова Геннадия Николаевича, он выразил благодарность, и отметил: «У тебя такое же отношение к поэзии, как у Матисса» назвав мои работы «графическими параллелями» к своим стихотворным текстам. Позже (2001 г.) одна из работ из этой серии «Солнце, остановленное Словом»было опубликовано в альбоме под редакцией Арсена Мирзаева «Геннадий Айги. Разговор на расстоянии» в издательстве ЛИМБУС ПРЕСС в Санкт-Петербурге. Участники фестиваля современной поэзии «ГолосА», начиная с 2008 года постоянно совершают поездки к Айги-юба, где читают стихи Геннадия Айги по кругу (чтения open-air). Так называемая «ландшафтная поэзия». Возможно, душа Геннадия Николаевича радуется этим звукам на природе. А главное, он отзывается своими верлибрами в наших душах… 

одарил Геннадию Николаевичу одну из своих деревянных скульптур и ульяновский альманах «Карамзинский сад», с заумными текстами Александра Зинина.

На приёме после тожественного концерта и церемонии присвоения звания «Народный поэт Чувашии» Геннадий Николаевич удивил собравшуюся публику ещё раз. Получив бокал шампанского из рук президента Чувашской Республики Николая Фёдорова, он направился через весь зал в наш угол и протянул бокал шампанского… моей супруге Ирине Николаевне. (Впрочем, в этом внимании к нашим персонам, думаю, моей заслуги уже не было…)

Интересно, именно после этой выставки я обнаружил, что женщинам и мужчинам нравятся совершенно разные вещи…

Шаймурзино. 1996 год. 200–летие Р. Бёрнса.

Позвонил из Чебоксар Атнер Петрович Хузангай. Сообщил, что в Чебоксары приехали Геннадий Айги с Питером Франсом. В национальной библиотеке будет встреча с читателями и вечер, посвящённый 200-летию Роберта Бёрнса. Ещё одно мероприятие состоится на родине Айги – в Батыревском районе. Договариваемся, что я приеду сразу в Шаймурзино…

Добравшись до Батырево, я выяснил, что последний автобус на Синъял-Шаймурзино уже отъехал… Узнав направление, решил пойти пешком… Через пару-тройку километров появилась попутка. Водитель и его напарник согласились меня подвезти на своём молоковозе. Узнав, куда и зачем я еду … и выждав паузу, немного хмельной напарник водителя выдает: «Ну, наливай!». Что наливать,- недоумеваю я. «Как что? Ты едешь в гости и без гостинца?» - мой собеседник безапелляционен. Говорю, гостинцы конечно у меня есть, но немного другого характера: вот альбом с рисунками, вот скульптура… Взяв скульптуры в свои руки, мой собеседник покрутил, полюбовался ею и выдал очередное: А что, мне нравится… Чувствовалось, что у него нет никакого желания выпускать её из рук. А ещё через километр он выдал свой вердикт: Или оставляешь эту куклу, или я её сейчас сломаю и выкину в окно… Конечно же, скульптура уехала с этими парнями дальше, а Питер Франс, которому я хотел подарить её, так и не узнал об этом… Знать, у неё было другое предназначение…

Село Шаймурзино довольно большое, расположено как бы котловине, со всех сторон на линии горизонта наблюдаются возвышенность. «Как в зыбке»,- комментирует Айги…

В клубе развесили импровизированную выставку с моими рисунками, а Геннадий Николаевич, зная, что у меня всегда с собой блокнотик изобразил на нём буквы, напоминающие стайку птиц: «Виталине Çĕньялта Айхи». Ему нравилось звать меня так: Не Виктор, а Витали, а иногда Вихтор или Виктăр…

Вечером в сельском клубе собрались и гости, и местная публика. Интересно, в каком ещё сельском клубе отмечали такой юбилей? 200-летие Роберта Бёрнса.

Со сцены читают стихи на английском, русском, чувашском. Питеру Франсу понравились глаза доярок, заполнивших первые ряды. На последних рядах – сельская молодёжь. После вечера Питер Франс, хорошо говорящий на русском отмечает: «Наблюдал за последними рядами: ёрзают, но сидят… А наши давно ушли бы в паб пиво пить…» Потом добавляет: «У вас тут конечно, жизнь менее устроена, чем у нас…Но у вас лучше чувствуется пульс жизни…» В моём блокнотике остался рисунок, с изображением этого уже седого шотландца, сделанный в тот вечер.

2004. Чебоксары. Облако в штанах с эпитетом.

Наше общение и встречи продолжались, иногда мимолётные, иногда более продолжительные, иногда по телефону… Пригласил в Дом правительства в Чебоксарах, где ему на следующий день должны были вручать орден французского легиона. Не получилось… А одну из самых дорогих мне наград: медаль Васлея Миттты вручил мне он, Геннадий Николаевич. Прикрепил на лацкан пиджака, всё время что–то приговаривая…

Вот не менее драгоценное: книга с автографом от 5 марта 2004 года. В издательстве «Руссика» в Чебоксарах издали отдельной книжкой в его переводе поэму Владимира Маяковского «Облако в штанах». Он знал, что Маяковский мой любимый поэт, и что на 90-летний юбилей Маяковского ездил в Грузию и даже ночевал в доме Маяковских в Багдади. Айги же в своё время работал в музее Маяковского в Москве… Надо полагать, переводить Маяковского дело весьма непростое. Думаю, для Поэта это было некоторой школой… Конечно же, для тех, кто знает и читает Маяковского в оригинале – читать его в переводе на другие языки - дело гурманное.

Айги, переводивший стихи чувашских поэтов на европейские языки, и переводивший французских (и не только) поэтов на чувашский, да и сам удостоенный переводов на многие не только европейские языки, испытывал, видимо, особенное состояние от вхождения в вибрацию другого поэта и другого языка. Его стихи на чувашском совершенно не похожи на те, которые он писал на русском (в свое время, по совету Бориса Пастернака, он начал писать на русском, а Светлов его подстрочники называл готовыми стихами). Мелодия чувашского стиха осталась у него прежней, наполненные иногда тонким лиризмом или особенной мощью… Поэму «Завязь» лучше читать на языке оригинала, (известно, что Роберт Рождественский в своё время перевёл фрагменты поэмы на русский, стараясь спасти Геннадия тогда ещё Лисина от исключения из комсомола, а соответственно и из Литинститута…)

«Хÿхĕм Ăстана» - написал Айги, что можно было бы перевести как «Прекрасному Мастеру»… Впрочем словарь выдаёт несколько значений этого слова на русском: Красивый, прекрасный, прелестный, славный, хорошенький и даже: крепкий, ядрёный, забористый. Что хотел сказать Поэт?

Айги на расстоянии.

Как-то в одной из поездок я оказался рядом с Ермаковой Галиной Алексеевной, профессором Чувашского государственного университета, автором (как потом оказалось) многих трудов о творчестве Г.Н. Айги. Она рассказала, как однажды приехала к Айги… С порога Геннадий Николаевич встретил её с вопросом: «У тебя семечек нет?» Семечек не было, а в гости к Геннадию Николаевичу каждый день в это время залетала синичка, а покормить было нечем… У Галины Алексеевны с дороги оставалась пара варёных куриных яиц. Их и покрошили для крылатой гостьи. «Вот моя родина»,- показывал Геннадий Николаевич на кусты вишни за окном. Их он привёз от материнского дома…

Продолжением её рассказа об одной из встреч с Айги стала моя инсталляция «Ноосфера». Квадратную раму прорезают ветки деревьев. На раме между деревьями примостилась птичка. Таким, мне кажется, и должен быть Человек: не забывать о тех, кто рядом. Или как у Маяковского: «Землю попашет, попишет стихи…»

Вместе с другими художниками и скульпторами и мои работы участвовали на выставке, посвящённой Поэту: «Мир этих глаз», а затем и «Мир этих глаз-2» в Чебоксарах.

В Ульяновске, в голубом зале Дома Языковых, устроили выставку Николая Дронникова, русского художника, много лет живущего во Франции.

У Дронникова своеобразная манера живописи: изображения и тексты на его полотнах занимают равное значение. На выставке преобладают полотна, со строками из стихов Айги. До этого он передал в дар нашим музеям и библиотеке свои альбомы с портретами Визбора, Высоцкого, Галича, Айги… На открытии выставки всех порадовал Иосиф Дмитриев, акапельно исполнив чувашские народные песни.

2005 г. Последний разговор.

Будучи в Москве звоню Геннадию Николаевичу. Телефонный разговор, сколько бы он ни длился, не может заменить живого общения, глаза в глаза… «Виктор, приезжай. Посидим, поговорим»,- приглашает Геннадий Николаевич. Голос его довольно слаб. Он уже болел. Не всегда нам получается управляться с обстоятельствами: билеты на поезд уже на руках, встретиться , а тем более посидеть, точно не получится… Не знал я тогда, что слышу его немного картавый голос в последний раз…

Вспомнилось: как - то по дороге заметил телеграфный столб, полностью обгоревший снизу и висевший только на проводах, тянущихся от других столбов…

 2006 г. Прощание с Поэтом.

Сперва ушёл Игорь. Дональд, как мы его звали друг по институту. Вместе играли в баскетбол, вместе ходили в баню, вместе работали, вместе ездили в деревню. В последнее время, правда, часто встречаться не получалось - мы работали в разных местах… ну и наша суета, когда некогда просто сходить к старому другу. В последний раз он звонил мне осенью. Что-то было не так. Не было того весельчака - балагура, каким все привыкли его видеть. Что-то хотел сказать, или услышать, но так и не сказал, не стал раскрываться. Потом, когда его не стало, я вдруг понял, сколько у меня осталось не высказанного ему. И не высказать, такого собеседника я больше не знаю. Игорю было 43. Кризис среднего возраста- скажет кто-то. Возможно… Думаю, что этот кризис имеет и другое название. Кризис общения. Именно в это время происходит переоценка многих жизненных ценностей. Именно в этом возрасте, наверное, нужно чтобы на тебя опять взглянули с восхищением. Для меня это были глаза моей внучки. Да, было. Ничего в этой жизни не доставляло столько радости, сколько эти бегущие тебе навстречу глаза, полные любви к тебе. Со временем многие чувства притупляются… И увидеть, что нужен, что ты просто необходим этому человечку – это дорогого стоит. Ради этих светящихся глаз можно жить. У каждого человека рядом должны быть такие глаза. Именно они не дают нам не заблудиться, не пропасть в этом мире… Накануне похорон Игоря мне приснился сон. Мне дали какой-то мешочек, довольно тяжёлый, похоже в мешке была какая-то банка, то ли с мёдом, то ли ещё с чем… У меня ещё была книга. Такая толстая, большая книга. И вдруг я потерял и книгу, и мешочек. Мешочек надо было кому-то передать. Что я им сейчас скажу? Да и книга, это была одна из самых моих любимых книг, и может быть самая дорогая для меня. Книга про Айги – «Разговор на расстоянии», где среди других есть и мой рисунок…

Через два дня пришла весть о кончине Геннадия Николаевича Айги. Именно про эту книгу разговаривали мы с ним по телефону в последний раз. И это тоже было той осенью.

И вот, 24 февраля 2006 года я вновь оказался на родине Айги… Такого скопления народа, наверное, не знали сеньял-шаймурзинские улицы. В траурной процессии поэты, музыканты, артисты, художники, учёные, чиновники, односельчане, родные… Мы с сыном Алексеем, ныне известным музыкантом и композитором, ведём за руки младшенькую из дочерей Айги – семилетнюю Анечку. Удивительным качеством Айги было умение соединять людей. И не только людей, но и народы. Он перевёл на чувашский язык поэтические антологии многих народов Европы. Антология чувашских поэтов, подготовленная им, так же вышла на многих языках. Его собственные стихи переведены на десятки языков мира. Через его переводы для меня открылись имена многих европейских поэтов.

Для кого-то он был и остается Абсолютным поэтом. «В России нет больше поэтов»,- считает швед Ханс Бьёркегрен. Кто-то «не принимает» или не понимает его стихов... Всё же я уверен в том, что на эту могилу будут приходить люди, поклонники и поэты чтобы поклониться этой земле, которая родила и приняла этого неповторимого человека.

Айги-фест и "ГолосА"

По инициативе Атнера Петровича Хузангая в августе 2008 года состоялся Айги-фест «День присутствия всех и всего», приуроченный ко дню рождения Поэта (21 августа). Мероприятия прошли в Чебоксарах, в Батырево, в Шумерле. Основные события прошли на родине Поэта в Сеньял- Шаймурзино. Очаровала всех молодая поэтесса Ольга Соколова, приехавшая из Омска. Впоследствии она защитила кандидатскую диссертацию по творчеству Геннадия Айги и современному авангарду. Гости побывали в гостях у самобытного и интересного художника, много лет дружившего с Геннадием Николаевичем – Георгия Фомирякова… Мы с другим его близким другом Петром Петровым провели несколько памятных дней недалеко от родины Айги – в Абамзе, в материнском доме Володи Степанова, тоже поклонника и почитателя его творчества. Немногословный Петров (как и его картины) иногда изумлённо останавливался и делился своим - удивлением: дом- дерево-колодец-дом… Настоящий художник никогда не перестает рисовать, неважно, есть у него в руках карандаш или кисть, или нет.

В том же году в этнопарке рядом с санаторием «Чувашия» установили памятный столб «Айги–юба». На территории этого парка в Заволжье, посреди соснового леса стоят резные скульптуры из дерева. Ежегодно здесь проходит семинар резчиков по дереву, и парк пополняется всё новыми и новыми скульптурами, которых уже более сотни. Здесь есть и несколько моих работ. Вместе с чебоксарским скульптором Славой Еткер оформили столб текстами из Айги и рисунками из графической серии «Сталкиваться, чтобы звенеть». В лесу появились строки Айги: «Что за места в лесу? поёт их - Бог!», а собравшиеся продолжали читать его другие строки, каждый, свои любимые. И чувашская поэтесса, признанный мастер палиндрома, Марина Карягина, и сестра Геннадия Николаевича – Ева Лисина… и многие другие… Теперь на этом месте ежегодно собираются поэты со всех весей России (и не только) читают стихи… Участники фестиваля современной поэзии «ГолосА», начиная с 2008 года постоянно совершают поездки к Айги-юба, где читают стихи Геннадия Айги по кругу (чтения open-air). Так называемая «ландшафтная поэзия». Возможно, душа Геннадия Николаевича радуется этим звукам на природе. А главное, он отзывается своими верлибрами в наших душах…