В начале XVIII века античная тема, ещё продолжает сохранять широкое распространение в искусстве, совершенно утрачивает своё прежнее значение. Теперь сюжеты античности создаются для радости, красоты, украшения интерьера.
Ещё один художник в чьём творчестве античная тема сыграла определяющую роль был Пуссен. Почти всю творческую жизнь он провёл в Риме, изучая искусство античности и Высокого Возрождения. В отличии от Рубенса он оставил немного зарисовок древних памятников, изучая их, он старался прежде всего проникнуться их духом, их красотой, чтобы напитать ею своё творчество, не повторяя в точности форм той или иной статуи.
Пуссен.
Пуссен хорошо знал и античную литературу, правда, в основном по итальянским и французским переводам. Его творчество охватывает обширный круг сюжетов, заимствованных у древних авторов, при чём нередко художник выбирает в них необычный редкий аспект. Так в «Фастах» Овидия есть упоминание о саде богини Флоры, где росли прекрасные цветы. В картине «Царство Флоры» в Дрездене, Пуссен наполнил этот сад живыми людьми, которые согласно «Метаморфозам» того же Овидия, по воле богов превратились в растения. Улыбаясь и рассыпая белые цветы безмятежно танцует богиня Флора.
Царство Флоры
Её окружают погруженные в себя задумчивые прекрасные юноши и влюблённые женщины некоторые из них окровавлены, а налево безумный Аякс бросается на свой меч, и из его крови вырастают гвоздики. Кроме Флоры это единственная подвижная фигура. Большой холст производит впечатление радостной гармонии, весёлой лёгкости, но и затаённой тревоги. В волшебном царство Флоры человеческие страдания превращаются в цветы, но следы крови остаются.
Эта странная двойственная картина – исключение в творчестве Пуссена, но исключение характерное. Ряд работ того же периода посвящён мифологическим эпизодам, близким к тем, чьи герои собраны в «Царстве Флоры». По настроению они перекликаются с поэзией Овидия, но так, же и со стихами кавалера Марино, покровительствовавшего молодому Пуссену. Утончённый лиризм, любовное томление и страдание сливаются здесь воедино. За неуклонным стремлением к ясности и гармонии. Часто проглядывает драматическое, даже трагическое мировосприятие художника. Так, в знаменитой луврской картине «Аркадские пастухи» философическая элегия не снимает тревожного вопроса о смысле человеческой жизни и тайне смерти.
Аркадские пастухи.
Эта последняя картина относится ко времени сложения зрелого классического стиля Пуссена. Опираясь на наследие античности и Высокого Возрождения, прежде всего Рафаэля, мастер создаёт последовательную систему, которая зиждется на возвышенном, ясном содержании и благородном, отчётливом художественном языке. Как отмечал исследователь искусства XVII века В.Фриндлер, Пуссену чужда непосредственность в восприятии античности, которая была свойственна Рафаэлю и Рубенсу. В соответствии с духом французской культуры той эпохи творчество Пуссена рационалистично, не случайно в нём появляется оттенок стилизации, преднамеренного конструирования стиля. Такому стилю можно научится, на его основе можно разработать метод преподавания, что и было сделано в парижской Королевской академии в последней трети столетия. В результате Пуссен оказался «отцом» классицизма, которому суждено было долгое время играть во французском искусстве неоднозначную роль.
Искусство Пуссена в конце его жизненного пути меняется. В серии больших пейзажей природа становится сосредоточением чувств и мыслей, носящих широкий, философский характер. Младший современник художника, критик Роже де Пиль, назвал эти пейзажи «героическими». Действительно, воображение старого мастера создаёт картины природы столь мощной, суровой и прекрасной что её обитателями могут быть только герои и боги древности, а не простые смертные. Так через новое понимание природы Пуссен приходит к новому пониманию древности. Характерно, что в картинах этой группы он нередко заменяет свой обычный «кабинетный» формат холстом большего размера, как в замечательном пейзаже с «Геркулесом и Какусом».
Пейзаж с Геркулесом и Какусом.
Классицизм, став основой официальной академической школы, вырождается в безжизненный набор формальных правил, лишаясь завещанного Пуссеном высоко этического и героического содержания. Реализм XVIII века наиболее полно выразился в раскрытии образа человека.
Противостоящие ему мастера нового стиля рококо или, как говорили в то время «малой манеры», стремясь освободиться, от стеснительных правил академизма, направляют свои основные усилия в область чисто декоративного искусства, добиваясь предельной изощрённости и изысканности внешней формы. Живопись и скульптура наряду с меблировкой, гобеленами и предметами прикладного искусства становятся элементами единого декоративного убранства интерьера. В этом ансамбле, предназначенном прежде всего радовать глаз зрителя, нет места для драматических и величественных сюжетов, требующих внимания и размышления. Великие деяния героев античной древности перестают интересовать, как и художников так и заказчиков. Фигуры мифологических божеств заполняющие плафоны и стены превращаются в декоративные зрелища. Нежный колорит грациозных обнажённых тел граций, Венеры, нимф. Зритель лишь созерцал красоту и гармонию не пытаясь найти в этом что-то большее. В произведениях Франсуа Буше, одного из представителей европейского рококо, особенно ярко прослеживается этот новый подход к античности. Для него тема античности лишь предлог к изображению соблазнительной наготы, и разнообразных любовных сцен. В своих картинах, стенных росписях, картонах для гобеленов и рисунках для фарфора Буше наряду с пасторалью почти всегда варьирует один и тот же мотив «любви богов», перебирая по очереди все любовные пары от «Геркулеса и Омфалы» до «Юпитера и Калисто». Среди этих бесчисленных композиций только в самых ранних полотнах ещё чувствуется непосредственность и сила подлинной страсти, очень быстро уступающие место холодной, жеманной эротике, заключённой в грациозно-изысканные формы.
Геркулес и Омфала.
Новое понимание и отношение к античности воцаряются в европейском искусстве в связи с теми мощными идеологическими сдвигами, которые породила эпоха Просвещения.
Именно теперь, философы и мыслители ставят перед собой вопрос о сути и назначении искусства. В книге «Античность в живописи XV - начала XX веков» (стр. 18) И.А. Кузнецова приводит слова Руссо «Как вы думаете, что изображают статуи, выставленные на всеобщее обозрение в наших садах, и картины в галереях-эти лучшие произведения искусства? Защитников отечества, или, быть может, ещё более великих людей, украсивших его своими добродетелями? О нет, это образы всех заблуждений сердца и ума, старательно извлечённых из древней мифологии и слишком рано предложенные вниманию наших детей – без сомнения, чтобы перед глазами, у них были собраны образцы всех пороков ещё прежде, чем они научатся читать»
Но если Руссо в своих страстных обвинениях готов вообще полностью отвергнуть искусство как порождение роскоши и разврата, то большинство просветителей придерживаются другого мнения. Отдавая себе отчёт в том могучем воздействии, которое оказывает искусство на умы и сердца, они понимают громадное значение его воспитательной роли и считают, что, правильно использованное, оно может наоборот помочь в целях преобразования всего общества. Секретарь академии, гравёр Кошен, украсивший своим фронтисписом один из томов знаменитой «Энциклопедии», утверждал, что картина хороша лишь тогда, когда она поучительна. Подобное мнение и желание свойственно мыслителям и философам.
Изящный скептицизм и поверхностная развлекательность, царившие в искусстве первой половины века, уже никого не удовлетворяют. Живопись должна волновать, ужасать, трогать, показывать примеры доброты и героизма. Сентиментальные картины Греза, демонстрирующие семейные добродетели простых людей, были только первым этапом на новом пути. В них не хватало боевого духа и широкого общественного звучания, одушевляющего передовую мысль эпохи. Воплотить её стремления и чаяния были призваны общеизвестные в то время сюжеты из античной истории, являвшие примеры горячего патриотизма, гражданского мужества, борьбы за свободу.
Призывы философов к новой ориентации и новым задачам искусства находили себе могучую поддержку благодаря художественным выставкам в Салоне. Искусство оказалось вынесено на рассмотрение масс и сделалось предметом оживлённого суждения и внимания. Начиная с 1760-х годов античные сюжеты уходят на задний план давая место картинам исторического содержания. Во второй половине века стал известен хорошо Гомер и его «Илиада» и «Одиссея». Он становится признанным гением древнего мира и сюжеты этих произведений вдохновляли художников на шедевры живописи. Здесь французских художников опередили англичане.
