Сын учителя из села Коршева Воронежской области (родился в
Георгий Александрович Исаев умер в Москве в 2013 г.
ПОСВЯЩЕНИЕ В МУЖИКИ
(Из поэмы «Даль памяти»)
1
И грянет праздник!
Радостную душу
Ты не жалей, а телом пропотей!
Их было — помнишь? — тридцать девять
Дюжих,
В рубахах белых, ладных лебедей.
Зарю на грудь!
И — звончато и нежно —
Ходи, ходи,
Оглаженная сталь!
Не жаль косы,
Росы не жаль, конечно,
Да только вот цветов немного жаль,
Жаль красоты!
Эх, кабы не сугробы,
Эх, кабы там не чичер ледяной,
Эх, кабы кнут пастушеский,
Да чтобы
На все двенадцать месяцев длиной!
Эх, кабы так...
А то ведь как озлится
Сама зима,
Уж, чем ни улещай,
Возьмёт своё —
Оставит что побриться.
А потому-поэтому:
Прощ-щай!
Прощ-щай, цветы,
Прощ-щай, густые травы,
Лож-жись
под ливень
с правого плеча!
2
Всех впереди Степан Рудяк
По праву
Известного в округе силача.
Просторно шёл.
Нисколько не стесняя
Широких плеч.
Под корень брал,
Под нуль.
Откинешь чуб и ахнешь: мать честная,
Прошел прокос, как ворот распахнул!
За ним Шабров.
Ну дьявол, да и только!
Вострил не зря и наводил не зря.
И вот они пошли,
Как под метёлку,
Под синий звон, зелёные моря!
Пошли,
Пошли...
От выдоха до вдоха —
Волна к волне.
Душа не дорога.
Вершись, стога!
3
А третьим шёл Угорин,
Ну тот Угорин, дочка у кого
Красивая.
Пройдёт, как усмёхнется,
Как настоит на чём-то на своём —
И колокольчик вдруг да
оборвётся
На том
старинном
тракте
почтовом
И долго будет,
жалуясь,
катиться
Из вьюжного
Былого далека
К тебе,
К тебе,
Пока не растворится
В крови твоей,
Не выльется пока
В три ручейка, натянутых колками,
Серебряно звенящих под рукой
Всей той,
Ямской,
Повёрстанной с веками,
И всей твоей неопытной тоской,
Тоской полей,
Тоской ночных просёлков,
Что развели кого-то, не свели...
А тут ещё во поле —
Перепёлки,
А тут ещё в лугах —
Коростели,
Да соловьи в яружке тальниковой,
Да кочета —
В три боя,
В три волны...
Вот от всего от этого-такого
И — бог ты мой! — конечно ж, от луны,
От ясных звёзд,
От яркой той, Полярной,
Что кажет путь блуждающей душе,
Ты застрадал, выстрадываясь в парня,
На том,
На переломном рубеже
Судьбы своей.
СУД ПАМЯТИ
(отрывок)
Я человек,
Но избегал людей.
Я человек,
Но обходил, как тень,
Пожарища остывших деревень:
Они страшней, чем минные поля.
Я человек,
Но не искал жилья.
И всё ж я шёл, надеясь:
Обойду,
Что где-нибудь в колонну попаду
Таких, как я.
Но с каждым шагом шаг
Всё тяжелей
И неотступней страх.
Такого страха я ещё не знал.
Я, спотыкаясь, тихо остывал
На ледяном, бушующем костре.
И вдруг — ты представляешь! —
На заре
Запел петух.
Не где-нибудь вдали,
А из-под ног запел,
Из-под земли.
И я подумал, что схожу с ума.
Какой петух,
Когда вокруг зима,
Когда вокруг ни стога, ни шеста.
Вся степь, как это стрельбище,
Пуста!
Какой там к чёрту петушиный крик!
Теперь-то что...
А вот тогда, старик,
Мне было не до смеха, не до слёз.
Мороз такой!
До потрохов мороз.
Вдыхаешь лёд,
А выдыхаешь прах.
Я стал сосулькой в разных сапогах.
Я замерзал.
Я оседал, как в пух,
В глубокий снег.
А он поёт, петух!
Как из могилы. Глухо.
Но поёт!
ИЗ ПОЭМЫ «ДАЛЬ ПАМЯТИ»
ПРО ТЯГЛОВУЮ РЕКУ
Он был давно поставлен на подковы,
За год, кажись, а может, и за два
До рождества —
Понятно, не Христова,
До твоего, понятно, рождества —
Поставлен был.
И при любой погоде
Хомут, понятно,
И, понятно, кнут...
Вот с той поры в крестьянском обиходе
Его набольше лошадью зовут.
Чуть свет:
— Ходи! —
И тут уж, будь покойный,
Пойдёт, потянет, благо не впервой.
И по прямой пойдёт, и по окольной,
Лишь был бы тот, кто правит, с головой.
И ничего, что где-то чуть споткнётся
И малость сдаст. Бывает. Ничего.
И всё равно красавцы иноходцы
Не перепляшут иноходь его.
Постромки рвут, а тяги, тяги нету.
Копытом бьют, да где уж, где уж им!
За ними что — пустые километры
И степь врастяжку?
А за ним,
За ним, за тягловым,
Не просто так, врастяжку, —
Навалом степь, не сгорбится пока,
В снопах, в мешках,
А сверх того — фуражка,
А под фуражкой — думы мужика.
За ним — возы.
За ним — крутые дали.
Возы, возы... Не счесть его возов.
И никаких — представь себе — медалей,
И никаких — представь себе — призов.
Возы, возы...
Как избы на телегах.
Возы до слёз, до жалобы в осях.
А всё, что недовёрстывал до снега,
Навёрстывал по снегу, на санях.
Возы, возы...
Вези, уж коль ты лошадь,
Всю жизнь — вези!
А жизнь, она — гора.
Когда там все фундаменты заложат?
Когда там заведутся трактора?
Возы, возы...
Со стоном подполозным,
Возы в жару и в слякоть-непролазь...
Оно, конечно, слава паровозам,
Но разве с них дорога началась?
КРЕМЕНЬ-СЛЕЗА
Бежит, бежит полночная дорога,
Как чья-то вековечная вдова.
Бежит, бежит на чей-то зов далёкий
В тревожной, переимчивой тиши
На самом том извечном перетоке
Земли и неба, мысли и души.
Бежит от поворота к повороту —
В чужую ли, в родную сторону.
Поди узнай: с войны ли ждёт кого-то,
Кого-то провожает на войну?
Не на войну, так, стало быть, в остроги
Сибирские, в рудничную грозу...
Уж не на той ли на крутой дороге
Нашли окаменевшую слезу?
Нашли.
И понахлынуло народу —
Неможно сколько, описать нельзя.
— А ведь и правда — каменная вроде.
— А ведь и верно — горькая слеза.
— Слеза, ну точно! В натуральном виде,
Как то ядро старинного литья.
— Но это так, на глаз,
А по наитью
Со всех сторон великая...
А чья?
С какой щеки, с какой такой печали
Скатилась —
Не вмещается в слова?
* * *
Позови меня, ночь,
В тёмный сад позови,
Где вздыхает листва,
Где поют соловьи,
Где роса, как слеза,
И слеза, как роса, —
Косу за спину кинь,
Посмотри мне в глаза,
На волну подними,
Поцелуй горячо...
Позови меня, ночь,
Я полдневный ещё.
1988
#ЕгорИсаев, #антологиярусскоголиризмаххвек, #студияалександравасинамакарова, #русскийлиризм, #русскаяпоэзия,#АлександрВасинМакаров
