«Как отреагирует искусство, когда мир сходит с ума?» - именно этим вопросом задавался Марсель Янко, художник румынского происхождения, ставший международной звездой, получившей огромное признание. Свой ответ он нашёл в дадаизме – искусстве, перевернувшем мир с ног на голову.
В январе 1941 года в Бухаресте вспыхнуло беспрецедентное насилие, увековеченное печально известной «Железной гвардией» – фашистской группой румынских радикалов, восставших против попыток диктатора Иона Антонеску убрать их. Антисемитские и злобно националистические легионеры во главе с Хорией Симой убивали евреев, сочувствующих коммунистам и других «национальных предателей», сеяли хаос и разрушения в городе.
Среди этого безумия один человек наблюдал за разворачивающимся насилием, не в силах примириться с этими новыми реалиями. Именно тогда еврейско-румынский художник Марсель, который уже был признан за свой вклад к тому времени, когда фашизм захватил Румынию, принял самое трудное решение в своей жизни. После долгих лет борьбы и надежд он наконец решил покинуть Румынию. Убийства на скотобойне в Стралучешти, рассказы его друзей и события, свидетелем которых он стал в те дни, вдохновили ужасы, изображённые на его многочисленных рисунках.
Слева направо: Марсель Янко во время своего пребывания в Цюрихе, 1916 год. \ Марсель Янко в середине 1950-х годов. \ Фото: google.com.
Он задавался вопросом, что может сделать искусство, когда мир сойдёт с ума. Колеблясь между стилями и идеологиями, Марсель в конечном счёте нашёл свой ответ в дадаистском искусстве, заявив о том, что художник проиграет, если начнёт игнорировать безумие вокруг.
Марсель родился в 1895 году, вспоминал своё детство как «время свободы и духовного просветления». Он провёл свои ранние годы в окружении видных румынских интеллектуалов в быстро растущем Бухаресте. Примерно в это же время Румыния расширила свою территорию, построила свою нацию и инвестировала в свой капитал, заложив основу для беспрецедентного культурного возрождения в пределах своих границ. В межвоенный период появились такие мировые звёзды, как композитор Джордж Энеску, скульптор Константин Бранкуши (Бранкузи), художник Штефан Лукьян и драматург Эжен Ионеско. Янко посчастливилось встретить большинство из них в румынской столице.
Инферно, Марсель Янко, 1915 год. \ Фото: mutualart.com.
В отличие от Энеску и Бранкуши, которые оба были этническими румынами скромного происхождения, Марсель, будущий соавтор дадаизма и адепт конструктивизма, родился в солидной еврейско-румынской семье. Он получил блестящее образование, которое позволило ему продолжить карьеру в области городского дизайна, живописи, архитектуры и некоторых других прикладных искусств.
Несколько пересекающихся наследий повлияли на Марселя в его первые дни. Его еврейское наследие совпадало с румынским воспитанием, а его интерес к западному конструктивизму соперничал с его увлечением русским авангардом. Его художественные связи простирались по всей Европе, а его любопытство не знало границ.
Кабаре Вольтер (репродукция утраченного оригинала 1916 года), Марсель Янко, 1960-е годы. \ Фото: yandex.ua.
Растущее символистское движение повлияло на ранние годы Марселя в Румынии. Завоевав все виды искусства, оно прокатилось по Европе, приобретя особую популярность на Балканах и в России. Символизм зародился во Франции и вдохновил новое поколение художников, отошедших от ранее популярных реалистических и неоклассических течений.
Символизм впервые вторгся в литературу, пропагандируемую такими известными румынскими поэтами, как Александру Мачедонский и Адриан Маниу. Новая эстетика принесла истощённые формы, романтизированный декаданс и интенсивное использование символического языка в поэзии. Именно в этих символических клубах Марсель впервые познакомился с румынской литературной элитой и завязал длительную дружбу с Тристаном Тцарой.
Портрет Тристана Тцары кисти Марселя Янко, 1919 год. \ Фото: twitter.com.
По сравнению с этим «изощрённым пессимизмом» реальность казалась тусклой и унылой. Таким образом, в 1912 году Янко присоединился к символистам в качестве редактора их основного художественного журнала «Simbolul» и зашёл так далеко, что попросил своих родителей поддержать это предприятие. В конце концов, символизм, как и движение в стиле модерн, взлетел в Румынии, отчасти благодаря энтузиазму Марселя. Почти все выдающиеся румынские художники того времени баловались символизмом, включая Тцару, который позже со смущением смотрел на свои символистские эксперименты. С другой стороны, художник Штефан Лукьян и его увлечение модерном оставили неизгладимый и более успешный отпечаток в румынском искусстве, прекрасно отражающем эстетику тех дней.
Цветочная геометрия, Марсель Янко, 1917 год. \ Фото: centrepompidou.fr.
Хотя Марсель и был очарован Штефаном, он не пошёл по его стопам. Он хотел выйти за рамки символов. Символизм не был ни достаточно мятежным, ни достаточно революционным для молодого художника. Позже в своей жизни Марсель напишет: «Мы потеряли уверенность в нашей культуре. Все должно было быть снесено». Впервые он нашёл способ разобрать реальность в абсурдистских стихах румынского клерка, ставшего знатоком литературы Урмуза. Вдохновлённый как подъёмом футуризма с его абсурдизмом против истеблишмента, так и его активным взглядом на реальность, Марсель решил покинуть Румынию и сам увидеть новые тенденции в искусстве. Его особенно интересовал Зондербунд, группа художников, которые представили современное искусство Западной Германии. Однако путь Янко вёл в Швейцарию, родину дадаистского искусства.
Фотография виллы Фукс, спроектированной Марселем Янко, 1928 год. \ Фото: ro.pinterest.com.
После начала Первой мировой войны у Марселя не было особого желания оставаться в Румынии. Единственным местом в Европе, где война не мешала искусству, по его мнению, был Цюрих. Пацифистские настроения Янко и его сильное негодование по поводу войны сформировали не только его политические и культурные идеи, но и его жизнь. Мысли Марселя о дадаистском искусстве возникли как протест против реальности, которая слепо принимала насилие.
В Цюрихе он изучал химию и архитектуру. Вскоре у него закончились деньги, и он превратился в исполнителя кабаре, играя на аккордеоне в ночных клубах. Это был один из тех вечеров, когда Марсель, Тристан Тцара и младший брат Янко встретились с Хьюго Боллом, немецким писателем, наиболее известным за разработку «звуковой поэзии».
Поиски Марселя новых форм и его увлечение мятежными путями футуризма привели его к тому, что позже было известно как Антиискусство.
Раненый солдат в ночи, Марсель Янко, 1948 год. \ Фото: imj.org.il.
В раздираемой войной Европе группа молодых и образованных людей протестовала, как никто другой: они перенесли безумие реальности на сцену своего маленького клуба, основав таким образом кабаре Вольтер. В гротескных масках и абсурдных костюмах они высмеивали как современное искусство, так и современную политику. Тцара утверждал, что придумал слово «Дадаизм», открыв случайную страницу в словаре, но это далеко не так. В некотором смысле дадаизм был творением Болла, Янко, Тцары и остальной их компании.
Во время своего пребывания в Цюрихе Марсель внёс значительный вклад в искусство дадаизма, создав свои бумажные костюмы и маски. Одна из таких масок впоследствии стала самым узнаваемым портретом Тристана Тцары – искажённая форма лица с моноклем. Этот портрет-маска иллюстрировал представление Тцары о так называемом «приблизительном человеке» - абстрактном человеческом существе.
Воображаемые животные (Урмуз), Марсель Янко, 1976 год. \ Фото: odedzaidel.com.
Антивоенные настроения и мятежный дух Марселя были не единственными мотивами его бегства в дадаистское искусство. С помощью дадаизма он также мог показать безумие мира всем тем, кто относился к подъёму радикальных идеологий как к новой норме. Со своим сценическим реквизитом, масками и костюмами он демонстрировал абсурдность всего, что происходило вокруг него.
Марсель создавал дадаистское искусство ради искусства, смешивая тенденции и экспериментируя с формами. Его полотно, изображающее вечер в кабаре Вольтера, например, смешивает яркость фовизма с острыми углами, характерными для примитивизма. Опираясь на коллажи и монтажи, он восстал против традиционных рисунков, создавая абсурдные, часто смешные и всегда странные произведения. Марсель был частично вдохновлён народными масками своей родной Румынии, а также его открытием различных направлений африканского народного искусства, которые он не до конца понимал.
Коронация весны, Марсель Янко, 1970-е годы. \ Фото: pinterest.co.uk.
В то время как Тцара обратился к нигилизму в искусстве, Янко увидел что-то другое в абсурдистских выступлениях своих коллег-дадаистов. Мир мог сойти с ума, но Марсель должен был показать это, оставаясь в здравом уме. Таким образом, он присоединился к конструктивистскому движению и начал выставляться вместе с ними. Он поддерживал их Neue Kunst, всё ещё создавая дадаистское искусство. Однако к концу Первой мировой войны художник начал сближаться с немецкими экспрессионистами, черпая вдохновение в их стиле. Это влияние проявилось уже в его картине 1917 года «Цветочная геометрия», где Марсель попытался объединить красочные текстурированные области, выступающие из холста, с асимметрией дада. Художник много раз в своей жизни обращался к экспрессионистским и дадаистским мотивам – всегда, когда у него на уме была война.
Портрет девушки, Марсель Янко, 1930 год. \ Фото: falsi-d-autore.it.
В межвоенный период Марсель проводил время, разрываясь между своей любимой Румынией и Западной Европой. Очарованный Тео ван Дусбургом, он стал пионером конструктивизма в Румынии. В 1927 году Марсель задумал то, что позже станет его самым знаковым подвигом в качестве архитектора – виллу Фукса в Бухаресте. Сочетая плоские белые фасады с просторными светлыми интерьерами, он создал серию террас и балконов, соединённых простыми проходами и подчёркнутых окнами-иллюминаторами. Вдохновлённый конструктивистскими принципами и удлинёнными формами скульптур Бранкуши, Марсель переосмыслил румынский модернизм в архитектуре.
Теория Бранкуши о духовности формы, его эксперименты с румынским фольклором и конструктивистские идеи повлияли на Янко до такой степени, что он решил сделать в архитектуре то, что его соотечественник сделал в скульптуре. Для достижения этой цели он создал архитектурное бюро под названием Office of Modern Studies.
Дада эйфория, Марсель Янко, 1917 год. \ Фото: pinterest.fr.
Противоречивая реакция публики на виллу Фукс только увеличила славу Марселя, привлекая больше комиссионных. Довольно скоро он построил модернистские виллы в самых фешенебельных районах румынской столицы, многие из которых до сих пор известны. Прославившись тем, что создал первое кубистическое жильё в Бухаресте для своего друга Польди Шапье, Марсель вскоре спроектировал многоквартирный дом для своей семьи и их жильцов. Работая одновременно архитектором и редактором Contîmporanul, старейшего авангардного журнала Румынии, он установил связи с самыми выдающимися европейскими интеллектуалами и художниками.
Маска, Марсель Янко, 1919 год. \ Фото: blogspot.com.
В 1930-х годах Марсель вступил в художественное общество всемирно известного философа Мирчи Элиаде «Критерий». Именно тогда Янко заинтересовался урбанизмом, убедив власти Бухареста, что его город нуждается в регулируемом городском планировании. Его функциональное отношение к искусству подтолкнуло к строительству практичных и нетронутых жилых зданий, которые сочетали лёгкий доступ с минимальными украшениями и необычными формами. Апартаменты Марселя «Солли Голд» и его здание «Александреску» были, пожалуй, самыми представительными из его работ, демонстрируя интерес Марселя к блочному дизайну и художественной ясности. Его связь с Элиаде также помогла ему получить отличный доход в то время.
Трофей, Марсель Янко, 1918 год. \ Фото: club.6parkbbs.com.
Достаточно трагично, что Элиаде и многие другие румынские интеллектуалы в конце 30-х годов вскоре попали под влияние растущих националистических движений и фашизма. Марсель мог только наблюдать, как безумие захватывает Румынию, не в силах изменить исход. С появлением «Железной гвардии» еврейское наследие Янко стало проблемой, как и любые другие отклонения от иллюзорного румынского происхождения. Даже Ион Винея, друг Янко с юности и выдающийся поэт, подвергся критике за свои греческие корни.
Марсель покинул Румынию неохотно, вытеснённый растущим фашистским движением. Как и многие интеллектуалы еврейского происхождения, он отказался от всякого национализма, включая даже его еврейскую разновидность. Марсель с гордостью носил прозвище «космополитический еврей», которым его наградили румынские правые радикалы. Художник обратился к сионизму, в то время как его друг Тцара обратился к коммунизму, предпочитая романтическую и либертарианскую интерпретацию марксизма. Когда мир снова сошёл с ума, Марсель ничего не мог поделать, кроме как бороться со своим искусством. Он переехал в британскую Палестину и Израиль со своей второй женой и их маленькой дочерью.
Марина, Марсель Янко, 1930 год. \ Фото: bonhams.com.
Он пережил Вторую мировую войну и дожил до того, чтобы рассказать эту историю в нескольких своих картинах, некоторые из которых были результатом ужасов, которые он видел в Бухаресте перед отъездом из страны. Другие, такие как «Раненый солдат», были экспрессионистскими размышлениями Марселя об израильско-арабском конфликте в 1948 году.
Став международной звездой, Марсель выставил свои работы в павильоне Израиля на Венецианской биеннале в 1952 году и даже организовал художественную колонию в некогда заброшенном поселении Эйн Ход. Живя в Израиле, он перенял более абстрактный способ живописи. Однако его дадаистское прошлое никогда не оставляло его. В 1960-х годах он создал «Символы», нарисованные рамки форм, подвешенных в пространстве, напоминающие Пауля Клее, чьё искусство он когда-то ценил, когда жил в Цюрихе.
Кабаре, Марсель Янко, 1927 год. \ Фото: malereikopie.de.
Возможно, в мире, который казался слишком безумным, искусство дадаизма действительно могло заставить окружающих Марселя понять его точку зрения. Художник часто возвращался к дадаизму в своей дальнейшей жизни. Например, в своей серии «Воображаемые животные» он ещё раз вспомнил стихи Урмуза и свою символистскую юность, которые привели его к дадаистскому искусству. Его иллюзия животного рая сочетала абстрактные формы и фантастические цвета. В конце концов, для Марселя всё абстрактное стало новой реальностью.
Он модернизировал не только румынское, но и израильское искусство, перенеся наследие конструктивизма из Румынии в Иерусалим. Очарованный местными пейзажами, Марсель присоединился к другим художникам и снова искал новые идеи, никогда не оставляя своих старых увлечений.
Одна из гениальных работ Марселя Янко. \ Фото: co.pinterest.com.
Он сыграл важную роль в развитии израильского авангарда, спроектировав пару средиземноморских модернистских вилл в Тель-Авиве и расширив свою художественную деревню в Эйн Ход. В последние годы жизни Марсель писал: «Я всё ещё очень близок к дада, к истинному дада, который в глубине души всегда защищал силы творения, инстинктивные и свежие, окрашенные популярным искусством, которое можно найти во всех людях».
Когда-то презираемый и преследуемый за свои космополитические взгляды, Марсель сделал свой универсалистский подход к искусству поиском, который разрушал границы и никогда не отвлекался от реальности. Когда он умер в Эйн Ход в 1984 году, он был международной звездой с беспрецедентной репутацией.
Арабское кафе в Рамалле, Марсель Янко. \ Фото: artsandculture.google.com.
Градостроитель, дизайнер, теоретик искусства, художник, Янко всегда считал себя дадаистом по своей сути (несмотря на его поздние разногласия с Тцарой), никогда не отходя от своего еврейского наследия, он дорожил своим румынским наследием. Во многих отношениях Марсель был одним из самых разносторонних и многогранных художников двадцатого века. Его работы отражали изобретательность авангарда и включали в себя множество стилей и форм, всегда напоминая миру о том, каким он мог быть, если бы творчеству была предоставлена свобода действий.
Источник
