Десять картин с облаками
Зевс, если верить Овидию, любил принять форму облака
Автор поста Людмила Бредихина
Облака служат надежным источником метафор с библейских времен. Вот, небольшое облако поднимается от моря, величиною в ладонь человеческую, ― читаем в Третьей Книге Царств, и, если помните, небо тут же сделалось мрачно от туч и ветра, жертва и мольбы были приняты, и пошел большой дождь, и Саваоф посрамил Ваала (18:44).
Вот плывет облако, похожее на рояль, ― читаем у Чехова и вспоминаем, из какого сора растут стихи и проза…
К тому же облака ― прямые родственники нимбов. В древнеримской мифологии облако, в котором боги спускались на землю, называлось nimbus (туман).
А Зевс, если верить Овидию, любил принять форму облака и в любовных своих похождениях. В живописи Возрождения облака исправно служили пышными подушками для ангелов, а сегодня картинки с облаками занимают первое место по популярности на сайте Instagram.
НАЗВАНИЯ - НАД КАРТИНОЙ
Федор Яковлевич Алексеев (1753–1824). Вид Москвы. Русский Музей, Санкт-Петербург
Облака Федора Алексеева заслуживают нашего внимания, ведь они из самых первых светских облаков в российской живописи. "Русский Каналетто" обучался искусству ведуты (архитектурного пейзажа) в Амстердаме и Венеции (1774–1777), учился у Моретти, испытал влияние Каналетто и Пиранези.
По возвращении в Россию он выполнил множество видов Петербурга и Москвы в так называемом "итальянизирующем" стиле и тем самым оказал потомкам огромную услугу. Если в его ведутах и не было каналеттовского ощущения воздуха и света, то в фотографической точности им не откажешь.
Считается, что Федор Алексеев первым из русских художников сумел в живописной картине представить целостное пространство пейзажа. Думаю, благодаря облакам.
Григорий Васильевич Сорока (1823–1864). Рыбаки. Середина 1840-х годов. Русский музей, Санкт-Петербург
Одна из лучших картин венециановской школы. Есть в ней щемящая поэзия и библейская простота. Удивительно, но ни один пейзаж Сороки не богат драматическими небесами. Зеркальная ширь и гладь озера в "Рыбаках", казалось бы, идеальна для отражения облачной драматургии. Но нет ни драм, ни трагедий, лишь некоторое удивление и античная покорность судьбе.
Барин Милюков, крепостным которого был Сорока, позволил своему холопу учиться у соседа по имению Алексея Гавриловича Венецианова, но свободы так и не дал. После смерти любимого учителя в 1947 году (Венецианов случайно погиб "разбитый лошадьми") лучший (из всех семидесяти!) ученик пытался продолжать его дело, учил живописи земляков, писал образа для деревенских церквей, но одиночество и крепостной быт сильно отравляли жизнь Сороки. Трагедии не удалось избежать.
В 1861 году, после отмены крепостного права, Григорий Васильев (Сорока ― прозвище) протестовал против грабительских условий "освобождения" и выступил против бывшего хозяина. В результате был обвинен в распространении ложных слухов, приговорен к аресту и наказанию.
Позже, отпущенный по болезни, он затосковал, или как тогда говорили, "задумался" и 10 мая 1864 года был обнаружен повесившимся. Как тут не вспомнить горькое гоголевское: Эх, русский народец! Не любит умирать своей смертью!
Архип Иванович Куинджи (1842–1911). Лунная ночь на Днепре. 1880–1882. ГТГ, Москва
Куинджи начал работу над этой легендарной картиной во время разрыва с передвижниками осенью 1880-го. По воскресеньям был открыт доступ в мастерскую, и публика повалила валом. Там побывали Крамской, Тургенев, Менделеев, Полонский.
Еще до выставки картина была куплена великим князем за огромные деньги. Персональная выставка на Большой Морской одной небольшой картины с длинными очередями ― уникальное событие по тем временам. Картина была так умело подсвечена художником, что некоторые зрители пытались заглянуть за нее, чтобы найти объяснение таинственного свечения. Пошли слухи о секретных красках и колдовстве.
Почти незримые облака сыграли роль занавеса, слегка раздвинутого для того, чтобы мы увидели фантастическое зрелище, как луна отражается в водах Днепра при тихой погоде. И вроде обошлось без нечистой силы... Куинджи охотно рассказывал своим ученикам, как не раз убеждался, ― никогда не следует писать результат того или иного светового эффекта.
Будь то свет сквозь облака или отражение в воде, добиваться нужно, чтобы результат эффекта появился в картине сам собой, только от верного отношения света и тени в самой картине. Но удавалось ли это кому-нибудь, кроме Куинджи?
Василий Васильевич Кандинский (1866–1944). Пейзаж с дождем. 1913. Музей Соломона Р. Гуггенхайма, Нью-Йорк
Этот пейзаж с разноцветными облаками и черными тучами, с прямолинейным черным дождем замыкает для меня акварельную живопись раннего Кандинского (именно в 1913-м в Берлине вышла его книга "Живопись как чистое искусство" на немецком языке и альбом его работ с 1901 до 1913 года). Кандинский начал отказываться от "лиц и животных в облаках", в пользу "абстрактных конфигураций красок и форм на явления внешнего мира" ― так прокомментировал композитор-авангардист Конрад Бемер постепенный переход художника к беспредметной живописи в 1910-е годы.
Дальше живопись становилась все более "грохочущим столкновением различных миров", как говорил сам Кандинский. Шенберг давал услышать это столкновение и крик мира в музыке, Кандинский в живописи.
В "Пейзаже с дождем" живопись еще не грохочет, и мир еще не кричит.
Аркадий Александрович Рылов (1870–1939). В голубом просторе. 1918. ГТГ, Москва
С этой эффектной картины ученика Куинджи начинают обычно разговор о достижениях советской живописи.
И впрямь есть в ней что-то от горьковского "Буревестника" и "Песни о Соколе". Хотя мимо зрителя пролетают значительно более лиричные птицы, но здесь много подъема, оптимизма, веры в светлое будущее, так что поневоле вспомнишь о почившем в бозе социалистическом реализме.
Я до сих пор помню, что единственное отличие этого реализма от реализма критического заключается ― говоря сугубо теоретически! ― в оптимизме автора. Ничего плохого в авторском оптимизме не вижу… И, возможно, будь Куинджи жив, он был бы доволен учеником.
Аркадию Рылову удалось не просто написать эффект головокружительного полета над бесконечными ледяными просторами, но создать этот эффект внутри картины, практически по рецепту Куинджи.
Исаак Ильич Левитан (1860–1900). Над вечным покоем. 1894. ГТГ, Москва
Вряд ли Исаак Левитан знал, что мадам Бовари ― это Флобер. Но даже если знал, в смелости ему не откажешь.
Предлагая картину Третьякову, он написал ему, что "Над вечным покоем" ― это как раз он, Левитан: весь, со всей моей психикой, со всем моим содержанием.
Однако здесь не только Левитан, слушающий за работой "Героическую симфонию" Бетховена, но и российское ненастье, мрачное, несоразмерное человеку, по-своему величественное. На небесах и на земле, в бесконечной ряби волн, на высоком берегу и на низком островке ― повсюду страсти роковые и от судеб защиты нет.
Вечный покой ― это вовсе не убогое кладбище на берегу, но те громадные российские пространства, над которыми под "Траурный марш" движутся вечные громоздкие облака Левитана.
Валентин Александрович Серов (1865–1911). Осенний вечер. Домотканово. ГТГ, Москва
Непревзойденный портретист Серов писал и пейзажи, где его поиски "отрадного, отрадного" содержания, далекого от идеалов передвижничества, были хорошо заметны.
Один из домоткановских пейзажей дает представление о его поисках за четыре года до того, как он окончательно выйдет из Товарищества передвижных художественных выставок и вступит в "Мир искусства".
Закатный свет еще не так лимонно радикален, как в "Стригунах на водопое. Домотканово" (1904), но уже предвещает особый свет. Он пробивается сквозь серую облачность и не слишком отрадную бурую графику деревьев и сухих трав.
Александр Михайлович Герасимов (1881–1963). И.В. Сталин и К.Е.Ворошилов в Кремле. 1938. ГТГ, Москва
Импрессионист-отказник, ученик Серова и Коровина, Герасимов Александр помнится нам по прекрасным розам на мокрых террасах и сухих верандах.
"Два вождя после дождя" ― картина важная, историческая не в смысле даже персонажей и авторского оптимизма.
Просто такие символично идеальные, такие пушистые-серебристые и светоносные облака не забудешь. Все облака, написанные в нашей стране после этих, вступают с ними в вынужденную полемику ― политическую и эстетическую.
Эрик Булатов. Живу и Вижу. 1999. Передвижной Музей искусства авангарда (МАГМА)
Я, хотя, не хочу и не ищу,
Живу и вижу.
За этой кажущейся экзистенциальной сдержанностью спрятаны аввакумовские страсти одного из лучших и самых оригинальных русских поэтов Всеволода Некрасова. За внешней сдержанностью прячется и страсть художника увидеть в реальности не прекрасное или ужасное, а «напротив, самое обычное, общепринятое ― то, что не надо никому доказывать, что каждому современнику кажется само собой разумеющимся».
Ничего ужасного или прекрасного в крышах, деревьях и облаках, которые видны из окна мастерской художника, как правило, нет (не герасимовские!). Но точка зрения на них не сразу показалась современникам привычной и очевидной.
Теперь, да, теперь кажется… Картина ― единственная реальность, в которую я верю, ― сказал Эрик Булатов. ― Окружающий мир, при всей его активности, слишком ненадежен, чтобы в него можно было всерьез поверить: все плывет, мелькает, меняется на глазах. Только картина незыблема. Даже если в нее заглянула и осталась там навсегда случайная женщина.
Даже если на ней сплошные облака...
Александр Виноградов и Владимир Дубосарский. Проект "Высокий китч акрилом". Ельцин и Лебедь. Фонд "Новый"
Одна из немногих политических картин знаменитого дуэта современных художников ― "предвыборная картинка". Написана срочно, между двумя турами президентских выборов, когда Лебедь отдал Ельцину свои голоса.
По-моему, анекдотично напоминает все сразу ― высокий берег Левитана, радугу в духе Кандинского, голубой простор Рылова, двух вождей после дождей, проект Комара - Меламида "Выбор народа"… И соль этого анекдота ― в облаках, которые топорщатся, как на театре перекрахмаленные простыни.
Подумала, и решила ещё подборку картин с облаками показать...Тоже 10
Современный канадский художник Ренато Мучилло (Renato Muccillo) знаменит своими пейзажами. В написании картин художник-самоучка использует классический стиль. Его облака выглядят очень реалистичными, заставляя задерживать взгляд на картинах. Свои работы Ренато Мучилло продает в основном частным лицам.
Мне кажется, он дружит с фотоаппаратом:))
Когда тревога и тоска
Мне тайно в душу проберётся,
Я вглядываюсь в облака,
Пока душа не улыбнётся.
Николай Гумилев
НАЗВАНИЯ - НАД КАРТИНОЙ
Архип Иванович Куинджи. Облако. 1898-1908.
Иван Иванович Шишкин. Облачный день.
Иван Константинович Айвазовский. Облако над тихим морем.1877.
Иван Константинович Айвазовский. Данте указывает художнику на необыкновенные облака.1883.
Моронобу Хисикава. Бодхисаттва Дзидзо стоит в белых монашеских одеждах на двух лотосах, покоящихся на облаке. 1681-1686.
Н. Крымов. Ветреный день. Бык.
А.И. Куинджи, «Ночное»
И. Левитан «Ай-Петри»
Эрик Булатов. Автопортрет 2011г. ( "Горизонт" - встретилось и такое название картины)
Картины Эрика Булатова могут показаться ироничными, могут напоминать советские плакаты или быть рассмотрены как транспаранты для идей, но для художника политический смысл в них всегда был вторичным. Главное для художника — именно размышление о сути живописи и будущем картины. Фундаментальная проблема живописи заключается в том, что трехмерное пространство нужно изобразить на плоскости картины, и Эрик Булатов решил, что не обязательно противопоставлять пространство и плоскость: можно столкнуть их друг с другом на холсте, и конфликт между словом и изображением будет отражать — по мнению художника — его время.(тут)
